Опубликовано в В Цюриxe шeл дoждь. Дoлжнo составлять тaк бывaeт нe всeгдa, нo в тoт вeчeр, кoгдa сaмoлeт Swissair с группoй мoскoвскиx журнaлистoв, срeди кoтoрыx былa и я, призeмлился в цюриxскoм aэрoпoрту, дoждь лил кaк с вeдрa. Oн нe прeкрaщaлся и вeсь слeдующий дeнь, нa кoтoрый былa зaплaнирoвaнa oбширнaя экскурсиoннaя прoгрaммa, выпoлнeннaя, тeм нe мeнee, нa всe стo. Швeйцaрцы — аппарат пунктуaльныe и слeдующиe пo мeрe вoзмoжнoсти ими жe устaнoвлeнным прaвилaм. И eсли oни рeшили, чтo зa этoт дeнь нaм нeoбxoдимo увидeть рoскoшный супeрсoврeмeнный цюриxский aэрoпoрт и прoгуляться пo цeнтру гoрoдa в стрoгo прeдусмoтрeннoм экскурсиeй нaпрaвлeнии и в тoчнo устaнoвлeннoe врeмя, тo мoжнo нe сoмнeвaться, чтo всe будeт испoлнeнo. Нaскoрo пeрeкусив в вoкзaльнoм, нo впoлнe пристoйнoм рeстoрaнe, выйдя нa глaвную в Цюриxe Bahnhofstrasse и рaскрыв нeмнoгиe имeющиeся в нaличии зoнтики, наша сестра oтпрaвились гулять пo гoрoду.
Кoтoрый дeйствитeльнo стoит тoгo. Пoжaлуй, в дoждь дaжe бoльшe, чeм в другую пoгoду: oн кaзaлся сoткaнным с кaмня, вoды и нeбa, нaxoдящиxся в удивитeльнoй гaрмoнии ненаглядный с другoм, пoчти кaк в Питeрe, и пoрaжaл oбилиeм пoтрясaющиx здaний, стoящиx тaм бeз измeнeний и пeрeстрoeк пoслeдниe лeт тристa может ли быть пятьсoт, будь тo стaринный Унивeрситeт, в кoтoрoм учился Aльбeрт Эйнштeйн, иначе нeвeрoятнoй крaсoты дoм нa Niederdorfstrasse, гдe жил Пeстaлoцци. Нaс прoвeли пo пeрeулку, извeстнoму всeм в oснoвнoм блaгoдaря вoждю мирoвoй рeвoлюции, кaк рaз тaм эту сaмую рeвoлюцию и гoтoвившeму. К сoжaлeнию, имeннo Лeнин нeмeдлeннo вoзникaeт в пaмяти бoльшинствa нaшиx людeй стaршe двaдцaти пяти близ oднoм лишь упoминaнии o Цюриxe, a мeжду тeм, кaк сooбщил нaм экскурсoвoд — oчeнь дoбрoжeлaтeльнoгo видa студeнт цюриxскoгo унивeрситeтa Aрмин, приличнo гoвoрящий пo-русски,- в тoм жe сaмoм Spiegelgasse (Зeркaльнoм пeрeулкe) дoлгoe врeмя жил и твoрил зaмeчaтeльный драматург Георг Бюхнер, либреттист знаменитого «Войцека».
В Цюрихе месиво церквей — католических и протестантских, синагог, мечетей. Пишущий эти строки были лишь в одном соборе — древней церкви Святого Петра, сохранившей фрагменты IХ века, только известной отнюдь не вследствие своему почтенному возрасту: старины в городе столы ломятся. Возможно, жителям Цюриха желательно украсить и несколько подновить свою святыню — затем что нет предела совершенству, а может непременничать, слава Реймского собора им покоя без- давала. Вот и они в 1970 году пригласили Шагала. Трагедия невероятное! С высоченных старых стен получи и распишись меня смотрели изумительные солнечные витражи любимого мой художника с сюжетами из Старого и Нового Завета, круглые и вытянутые, вдыхающие в древнее дом новую жизнь.
Экскурсия счастливо закончилась коктейлем в небольшом мексиканском ресторанчике, оказавшемся куда к месту: все мы всецело промокли сверху донизу и продрогли — выезжая с Москвы в Швейцарию в начале июля в жару и запихнув в чемоданчик многочисленные майки с шортами, был в состоянии ли кто предположить, как попадет в дождь и десятиградусный (и так и плюс) холод? Согреваться пришлось мокко, поскольку коктейль по-швейцарски предполагает белое дионис типа рислинга или вино, но столь же кислое, святая правда, к ним — довольно вкусные тарталетки с жидким сыром и сызнова чем-то совершенно неопределимым. Отечественный экскурсовод называл их загадочным швейцарским одним словом «хезхуехли» (именно швейцарским, поелику немецкий язык в немецкой а Швейцарии меняется до неузнаваемости, и числом звучанию напоминает скорее лапландский).
На этом наши цюрихские эпопея не кончились. Предстояла снова-таки заранее запланированная вылазка на теплоходе по Цюрихскому озеру, поскорее всего, столь же живописному (компаратив его описать из-вслед дождя не представляется возможным), наравне и сам город. Вид нашей группы, погружающейся в шаландер под проливным дождем, вызывал некоторое недоуменность не только у прохожих, так и у нас самих, но какими судьбами делать: план есть маршрут. Как у Высоцкого: «Если я аюшки? решил…»
Полтора часа пишущий эти строки дружно провели как в подводной лодке, и скрасил их оседлый журналист, специально присоединившийся к нам (заново-таки по плану) с целью одолжить интервью: посудите сами, в первый раз группа журналистов из Москвы пожаловала с открытыми глазами по приглашению Швейцарской национальной туристической корпорации (Switzerland Tourism) и ее российского представительства. Репортер оказался очень симпатичным, водится, несколько перегулявшим, как и наш брат, накануне, и оттого уставшим и невыспавшимся.
Покинув присутствие первой же возможности субмарину, да мы с тобой направились в ближайший супермаркет — в поисках того, нежели действительно можно согреться.
Выйдя с магазина, я обнаружила, что изморось прекратился, небо голубое, светит дневное) светило. И подумала, что хорошо бы предстоящий день, на который была назначена путешествие в горы, провести без дождя.
С утра да мы с тобой отправились на поезде в Гешенен, идеже нас встретил небольшой исконный автобус, и минут через двадцать автор были в Андерматте — небольшом городке, скоренько даже деревушке, известной своими горнолыжными трассами и связанной с именем нашего соотечественника, линия Александра Васильевича Суворова. Поблизости с Андерматтом находится знаменитый Чертов мосточек и перевал Сен-Готард, какой-либо и преодолевали русские войска почти предводительством Суворова в сентябре 1799 годы, по пути из Италии в Швейцарию.
Трехзвездочная питейный дом «Аврора» в Андерматте ничем приставки не- напоминала комфортабельный современный четырехзвездочный пансион «Нова-парк» в Цюрихе, идеже мы провели две предыдущие ночи. Возможно ли только гостеприимством. Это было прелестное трехэтажное дом, небольшое, как и все в этом городке, предназначенное в основном в целях горнолыжников, приезжающих сюда ординарно в большом количестве, но, извес, не летом. А ресторан в отеле — великолепный, с чудесной кухней. И милейшая патронша, говорящая на настоящем Hohdeutsch — раритет в здешних местах. Позже выяснилось, какими судьбами родом она с Женевского озера, и кровный язык для нее — галльский, а немецкий был выучен, пес с ним и хорошо. Говоря о русских, возлюбленная с восторгом рассказывала, что недели из-за две до нас в гостях у нее был Миханя Трофимович Калашников, создатель одноименного автомата, видимо, потрясший ее фантазия, а год назад — сам Католикос Алексий. Мы оказались третьими.
С окна отеля я увидела лежа лежащую гору, растворяющуюся идеже-то совсем наверху в тумане, и подумала, как будто, должно быть, я летаю. Курган непрерывно менялась, приближаясь и удаляясь, в зависимости с цвета неба и облаков, менялись цвет, казавшиеся совершенно неземными. Одевшись в побудь на месте, я выскочила на улицу и пробежалась в области городу в свитере. Поняв, как будто с одеждой погорячилась, вернулась в гостиницу, утеплилась и отправилась шлендать дальше. На встречу ми попалась потрясающая кошка, с довольной сытой мордой и блестящей ото все той же сытости и удивительного воздуха шерстью. Сие было первое животное, получай которое я обратила внимание в Швейцарии, же позже я поняла, что хана домашние животные здесь (их целый ряд, а недомашних, похоже, вовсе перевелся) такие, независимо от породистости, весть ухоженные, откормленные и потому, должно (статься), благожелательные.
Погода не баловала. Эпизодически начинался моросящий дождь, однако по сравнению с Цюрихом было кардинально холоднее. И пока мы с ужасом размышляли о предстоящей прогулке к Чертову мосту в пиджачках и туфельках, выяснилось, точно и об этом гостеприимные хозяева позаботились: сколько) (на брата получил по куртке горнолыжного тренера веселенькой желто-красной расцветочки с теплыми капюшонами, оказавшимися якобы нельзя кстати: в горах был выкрасить да выбросить ветер.
Автобус свернул вблизи указателя «TeufelbrЯcke» и, проехав ряд десятков метров, остановился. Передо мной было ведь самое место. Я судорожно пыталась возбудить в памяти картину Сурикова. И представляла, т. е. двадцать тысяч русских зуав сползали по этому страшному 16-метровому ледяному спуску вдвоём века назад, в сентябре, а безлюдный (=малолюдный) в июле, в снегу и грязи, с тяжеленными ружьями.
Вот-вот на этом месте обелиск. Огромный двенадцатиметровый крест, высаженный прямо в скале, установленный русскими в воспоминания об этом событии и о восьми тысячах конскрипт, погибших на перевале, обделанный с безупречным вкусом. Внизу — имя по-русски: «Доблестным сподвижникам генералиссимуса Суворова-Рымникского, князя Италийского, погибшим близ переходе через Альпы в 1799 году».
В Андерматте перевода нет и музей Суворова. Аккуратный таковский трехэтажный деревянный домик, повыстроенный в середине ХVIII столетия, в котором разок переночевал эпохальный полководец. Здание прекрасно сохранилось, наподобие и все дома в горах, вопреки на не слишком счастливый климат. Собственно, весь Андерматт состоит с таких вот совсем старых аспидски красивых деревянных некрашеных зданий, и так-сяк с ними там не иногда — как и во всей стране. Пожалуй, переход Суворова, считающегося в Швейцарии капельку ли не национальным героем, был последним до) какой степени-нибудь заметным событием в этой стране. Абие после которого многочисленные кантоны объединились в конфедерацию, и Гельвеция обрела, наконец, государственность.
Прошел слух, Чертов мост построил в ХIII веке самолично черт. И потребовал за работу душу первого, кто именно по этому мосту пройдет. Хитрые швейцарцы пустили за мосту козла. Строитель обиделся и преобразователь разрушил. Люди не до морковкина заговенья страдали — сейчас существует ранее третий вариант моста, егда-то впервые соединившего немецкую Швейцарию с итальянской. В начале века точно по нему из Швейцарии в сторону Италии отправлялись конные экипажи, бедные но путники, направляющиеся в ту сторону, находили под рук, в хосписе Сен-Готарда, безвозмездный ночлег и ужин. Сегодня после этого носятся роскошные современные автомобили, а ряд сохранившихся экипажей оставили в целях любителей старины. Мы такой-сякой(-этакий) видели. Пятерка великолепных лошадей, запряженных в настоящую карету, а в ней — полдюжины симпатичных швейцарских старичков и старушек, способный, всю жизнь мечтавших о таком во путешествии на лошадях согласно Чертову мосту и не пожалевших получай это удовольствие по $500.
Наша ряд попала на этот переломный момент благодаря человеку, известному в сих местах, барону Эдуарду Александровичу Паз-Фейну. Происходит этот дон из семьи обрусевших немцев, владевших задолго. Ant. с революции в России, среди прочего, заповедником Аскания-Нова. Об эту пору барону немного за восемьдесят, спирт активно занимается пропагандой в Швейцарии общей сложности русского, жертвует деньги получи содержание русских памятников. В 30-40-х его, гонщика, любителя и любимца кинозвезд, знали постоянно. В это нетрудно поверить, смотря на точеный профиль с заметными следами (давно)пройти красоты, а уж в его гоночном прошлом аккуратно никто не усомнится, наблюдая, делать за скольких он трогается с места получи и распишись своем спортивном «мерседесе» и исчезает с поля зрения в мгновение Окка. Говорят, недавно он лишился прав после то, что гнал в гору со скоростью 200 км/время.
В Швейцарии необыкновенные машины. Я мало-: неграмотный имею ввиду новейшие дорогие модели, которых и в Москве не откладывая навалом. Здесь нам попадались фантастические спортивные открытые «мерседесы» 30-х, из-за рулем которых сидели местные пижоны в шлемах тех но лет, около гостиницы стоял древненький, однако в идеальном состоянии черненький «фолькс»-кабриолет, а какой роскошный, безусловно только что заново шлифованный, заслуженный «Бентли» мы видели сверху берегу озера Бриенц, того самого, знакомого по всем статьям по Хемингуэю!
Изрядно намерзшись в Андерматте, наша сестра заглянули на часок в смежный Альтдорф. К Вильгельму Теллю, второму — впоследств Суворова — национальному герою Швейцарии. С некоторым сожалением и страхом расстались с теплыми куртками (ну где-то может состоять тепло?) и отправились на западное направление. Ant. восток. И погода над нами сжалилась.
Автор этих строк прибыли в Интерлакен, город, сиречь следует из названия, стоящий между двух озер — Тан и Бриенц. Прокатились в настоящих старинных колясках сообразно улицам города и высадились у гостницы «Аристократ-отель Виктория», классического здания, с великолепными интерьерами и стильным убранством. Такую широкая нога я видела только в кино, и в голову безвыгодный могло придти, что при случае-нибудь окажусь даже возле.
А между тем, поселили нас недалеко, в отеле «Бориваж», нисколько числом уровню, возрасту и стилю «Виктории» никак не уступавшему. Номера как в сказке, кухарь в ресторане — выше всяких похвал, чисто для Швейцарии не уж очень типично: национальная кухня особыми изысками безвыгодный отличается. Любимое блюдо — «решти», по-крупному натертый картофель, запеченный с сыром и изредка с грибами, а к нему — какое-нибудь поросенок, обычно свинина, довольно со вкусом приготовленная, но опять-таки сверх излишеств. В одном из ресторанов Андерматта нам подали престранную еду лещадь названием «шпэтли» из смеси переваренных макарон с недоваренной картошкой по сей день в том же сыре, а в качестве соуса — обыкновенное яблочное томат. Должно быть, название сего блюда происходит от немецкого словоблудие SpКt (поздно). Вполне разумно: приходит уставший крестьянин за тяжелого дня под праздник домой, и ни на а его сил не сколько угодно, как только вывалить в тигель все, что нашлось в доме (картошку, макароны и сыр), и запечь полно это в печке.
В «Бориваже» кормили несходно: мясо, рыба, дичь и особенно seafood — кончено было на высшем уровне. С официантами сложнее. Молодой официант, которому трижды пришлось загвоздить заказ (проблемы с памятью?), симоносеки на моего соседа чихирь и не извинившись, пытался отвлечь меня ото беседы с приятельницей, фамильярно похлопав соответственно плечу и сказав «Hello!» Появление, невозможное в пятизвездочном отеле парение пять-десять назад, да ставшее, похоже, обычным нынче, когда среди обслуживающего персонала неважный (=маловажный) найдется и двух-трех местных жителей. Равно как правило, их, с той может ли быть иной долей успеха, заменяют выходцы изо южных стран.
Отоспавшись в роскошных апартаментах, раненько утром наша веселая холдинг двинулась в путь — покорять знаменитую Jungfrau. Высь — 4.158 метров, Top of Europe, с точки зрения швейцарцев. Держи самой вершине мы маловыгодный были, но до высоты 3.454 метра добрались. По причине самой высокогорной в Европе железной дороге. Несладко вообразить себе что-так покруче, но в мире, (языко выяснилось, есть железная просека, расположенная еще выше — в Андах.
Что в порядке вещей сказать, что перемещались я по стране преимущественно получи поездах, превосходных, исключительно первым классом, эпизодически пугая служащих железной дороги, проходящих согласно вагонам со своими мини-буфетами, неистребимым желанием опробовать все без исключения местные сливки (архиерейские. Каждому из нас в кардинальный же день был выдан Swiss Pass — именной проездной получи и распишись все виды общественного транспорта, производительный на территории всей Швейцарии. Сверху стекле вагона, для нас предназначенного, во что бы то ни стало было указано: «Reserved for the russian journalist group». Прежде цели добирались с пересадками, ни в не напрягавшими: сходишь с поезда, не слыша под собой ног по туннелю и быстро — в нижеупомянутый поезд, поскольку отправление — минуя четыре-пять минут.
Аккуратно так же мы добирались и прежде Jungfrau, только самый альпийский поезд поднимался по трем рельсам — два обычным и третьему — с зубчатой передачей, и последние 7 километров — по мнению тоннелю, построенному давно, автоматизированный и потому настолько узкому, словно зазор между поездом и стенкой тоннеля на волоске ли превышал 20 сантиметров.
В сих местах основное население — никакие неважный (=маловажный) швейцарцы, а японцы. Поезд затормозил держи первой смотровой площадке, и в (то мы не торопясь выползали с собственного вагона, из соседних дверей, дело и слева, посыпались гордые обитатели Страны восходящего солнца, все на свете в панамках, некоторые, постарше, в белых перчатках. Их было столько, который для нас места общедоступно не осталось. Мы элементарно потоптались у вагона и начали молчком залезать обратно. А на следующей остановке разборчиво отказались выходить.
Поезд подкатил к перрону, и, нырнув для пару минут в переход, весь команда оказалась в высокогорной обсерватории, идеже, помимо чисто научного отсека, находятся Эрмитаж, рестораны, открытая смотровая полигон и еще много чего интересного. И в этом месте тоже царили японцы. Казалось, количество их непрерывно увеличивалось в геометрической прогрессии, чисто если бы они (тутовое же на месте размножались делением. Щупальцы одной пожилой японской туман были скреплены в районе предплечий кольцом — с целью не потеряться.
То, который случилось потом, стерло с моей памяти и японцев, и трендец вообще, увиденное за последние житье. Идя по какому-ведь коридору и услышав предупреждение: «Легохонько, скользко!», я огляделась и поняла, а иду по льду. Перволедье был сверху, снизу, со всех сторон по сей день сверкало и переливалось. Коридор разветвлялся, возьми перекрестках сверкали ледяные фигуры животных, довершавшие сказочную картину. К тому времени, иным часом мы окончательно обалдели через невиданной доселе красоты, ошуюю. Ant. справа возник мраморный прилавок, после ним — очаровательная португалка в тонюсенькой, вопреки на холод, кофточке, разливающая сознательно для нас (особо почетные месяцы!) отличное французское шампанское «Pommery». В первый раз я пробовала шампанское на льду, а отнюдь не во льду. Японцы также пытались присоединиться, но им приставки не- налили.
Испив шампанского и достигнув желаемого эффекта, наша сестра вышли на улицу, ведь есть на вершину. Почти ногами снег, внизу — точно) (сквозь землю провалиться, где-то далеко катаются получи и распишись лыжах и на собаках, начальство — июльское солнце, парапланы, вертолеты, горячо. Все — конечно, кроме японцев — вскоре стали раздеваться и фотографироваться. Jungfrau была покорена.
Ужотко все было как в тумане. Скибоб обратно, парадный ужин с администрацией отеля «Бориваж», каракатицы и оставшиеся вкусности, отличный пианист в баре — младехонький чех, пару лет отворотти-поворотти выступавший на фестивале в Монтре с Мишелем Леграном (подвезло мальчику!) и с удовольствием исполнявший просто-напросто для нас «The Shadow of my Eyes» и «Sommertime»…
А спозаранку утром — снова дорога, бери этот раз в сторону Женевского озера. Миновав Гштад, общеизвестный своими ежегодными фестивалями камерной музыки, пролетом остановились в ChЙteau-dХОех, небольшом городке сейчас во французской Швейцарии. Елисейские поля для туристов! Горные лыжи, рафтинг (стравление по реке на байдарках), весь те же парапланы, необыкновенно в Швейцарии популярные, зимний празднество воздушных шаров и летний — сладкоголосый. И сыроварни, в одной из которых, наблюдая в подробностях всё-таки стадии приготовления сыра, нам посчастливилось попробовать знаменитое фондю — в таком случае, чем Швейцария действительно славится. К сожалению, пора для пробы было выбрано далеко не слишком удачное: фондю — яство жирная, тяжелая и снежной зимою идет лучше, чем жарким в летнее время. На столах были расставлены специальные емкости с кипящим сыром и до этого часа чем-то, непрерывно подогревающимся в спиртовках. Мы накинулись было, же, обмакнув в сыр первые едва ломтиков хлеба (именно где-то едят фондю), ясно почувствовали, подобно ((тому) как) силы нас оставляют. А предстояла опять-таки дорога. В Монтре, на джазовый встреча. Но это — отдельная содержание.
Российское представительство Switzerland Tourism: тел. (095)262 0333, сообщение 262 8324