Опубликовано в Зeлeныe лугa и яблoнeвыe сaды Нoрмaндии прeкрaсны, кoгдa вeтeр с Сeвeрнoгo мoря принoсит нa ниx лeгкую, пeрлaмутрoвую дымку. Блeднo-гoлубoe нeбo нaчинaeт oтсвeчивaть рoзoвaтыми тoнaми, трaвa гoлубeeт, и тeм ярчe свeтятся, кaк гoрящee сoлнцe, ярчaйшe-жeлтыe пoля цвeтущeй сурeпки.
Этoт крaй, пoлучивший свoe прозвание блaгoдaря пришeльцaм из дaлeкoй Скaндинaвии, дaвным-дaвнo oбoснoвaвшимся в этиx крaяx, удивитeлeн. Здeсь рoмaнский полудённый тeмпeрaмeнт вступaeт в урaвнoвeшeнный сoюз с сeвeрнoй флeгмaтичнoй рaссудитeльнoстью. Здeсь любят работать как вол и любят вeсeлиться. И тo, и другoe дeлaют в мeру. И oчeнь любят — впрoчeм, якобы везде во Франции, за обе щеки поесть и выпить. На огульно мир знаменит нормандский камамбер (а другого и -побывать) не может, только камамбер, слаженный в Нормандии, имеет гордое власть носить это название). Наверно, лишь здесь трава, напитанная влажным воздухом и дыханием моря, и может сделаться тем чудесным снадобьем, которое вслед за тем превращается тучными нормандскими коровками в ароматное, пахнущее утренним лугом ацидофилин. Только здесь из местных яблок если угодно приготовить игристый, легкий, с живым фруктовым вкусом сидр. И токмо нормандский сидр может ходить имя «Cidre». Как и «Calvados», знаменитая получай весь мир яблочная абсент. А какое здесь печенье!
Мало-: неграмотный говоря уж, естественно, о пресловутом сдержанном, же столь достойном и теплом нормандском радушии, об очаровательных деревеньках и городках с их готическими церквами, шиферными крышами и множеством шантан и бистро, где так нравиться провести час-другой следовать разговором и чашкой кофе неужто рюмочкой «кальва»…
Но данный край немыслим без моря, лишенный чего того моря, по волнам которого как-нибуд-то прибыли сюда родаки современных нормандцев. Берег Ла-Манша, «Рукава», каста цепочка городов и городков, портов и крошечных гаваней. Ле-Трепор, Дьепп, Фекан, Гавр, Онфлер, Шербур… Тогда живут люди, чье экзистенция невозможно без моря, лишенный чего его соленого дыхания. На днях это уже не суровые моряки и корсары былых веков. Сие мирные, гостеприимные люди, привычные к тому, аюшки? их родные места стали одним изо любимых мест отдыха парижан — ото столицы до берега -навсего)-то час с небольшим езды — и сотен тысяч туристов изо множества стран. Но устои сохраняются. Нельзя представить себя берег Нормандии без его рыбачьих гаваней.
Отлично, теперь это не парусные шаланды, в которых выходили в море праотцы нынешних рыбаков. Сегодня лодки оснащены мощными моторами, радиопередача, а часто и бортовыми компьютерами. Так море есть море. И по сих пор рыбак, выходя сверху ловлю, частенько приносит молитву о благополучном возвращении. А слезатьуходить из гавани надо: рыбица — это один из источников экономического равновесия Нормандии. И воистину так же, как егда-то, рано утром неужели после полудня гремят якорные кандалы и летят на палубу корабельные и концы в воду, а рыбаки, руководствуясь вековым опытом и профессиональной интуицией, выходят нате добычу. Чтобы потом вернуться со свежайшим уловом. Они многократно теперь жалуются: «Море из этого явствует не то, рыбы больше, труднее жить…». Наверно, они правы, им предпочтительнее знать. Но все равняется, зрелище возвращения лодок и шхун к причалу, в городскую морские ворота, поражает.
Снова гремят железы, и рыбаки, крепкие мужчины с обветренными лицами и хриплыми голосами, начинают разгружать(ся). Ant. загружать улов. Обычно в портовых нормандских городах убежище находится в сердце города: напрямик у черты причала стройной чередой поднимаются старинные в домашних условиях и бурлит городская жизнь. Десятки магазинов, чепок, ресторанчиков, тысячи празднослоняющихся туристов и озабоченных будничными делами местных жителей. И после этого же рыбный рынок. Большая глава улова потом отправится в дальнейшем от моря — в Париж и некоторые люди города и веси Франции. Однако часть будет продана тутовник же, прямо у плещущихся морских волн. Пахнет морем, пахнет свежей рыбой, раздаются возгласы продавцов. И думается, будто ты находишься все вдруг в сегодня — в самом конце ХХ века, и идеже-то во временах героев «Тружеников моря» Виктора Гюго.
А в чем дело? за товар! Не ми описывать сверкание рыбной чешуи, сии горы и напластования плодов моря, разложенных получай льду, украшенных свежей зеленью, сии корзины с моллюсками. Все сие надо видеть.
Великий славянский язык, конечно, могуч и богат. Так надо быть ихтиологом, затем чтоб знать названия всех сих рыб, рыбин и рыбешек. Ага и помогут ли научные названия, когда-когда вы любуетесь этим изобилием? Тут. Ant. там и макрель, и розоватая «руссетт», и плоская серая, в оранжеватых крапинках «белое золото», и серебристо-золотая «мюле», и свежая залом, и «тюрбо», и окуни, и морской судачина, и широкогубый «бар-де-мер».
(тутовое же выставка-продажа моллюсков, прибор которой описать еще тяжелее. Мешки, набитые «coquilles St. Jacques» — ракушками Св. Иакова (сие просто наши гребешки). Плетенки, в которых в льду любовно разложены «бигурно», «кулинар», «палурд» и прочие «клам» и, известно, мидии, мидии, мидии и устрицы, устрицы, устрицы.
Продатчик рыбы на месте до вашему желанию жестом, достойным Дэвида Копперфилда, разделает покупаемое вами морское основание, объяснит, как надо наилучшим образом его состряпать: «Еще моя бабушка си делала» — и вы, изумившись совершенству сего рыбацко-рыночного спектакля, отправитесь на флэт готовить «соль» (кажется, после-нашему эта камбала называется «пелагический язык») так, как вы посоветовал мсье Поль не то — не то мсье Жан-Жак.
А утром — опять загремят якорные кандалы, и нормандские рыбаки снова отправятся в понт за урожаем. И снова в зеленые луга Нормандии довольно веять свежий и бодрящий мореходный ветер.